Диверсия – 3 книга
Мы вскрывали полы и ковыряли штукатурку, давясь и царапая пищевод, глотали бриллианты, засовывали их в самые труднодоступные углубления в мебели и собственном теле…
Но… колье всегда находили быстро прибывшие к месту преступления полицейские. Потому что невозможно спрятать вещь в помещении, которое будут не спеша отсматривать профессионалы.
– А он спрятал, тот настоящий преступник. И колье не нашли, хотя и помещение, и его осматривали, и простукивали, и просвечивали рентгеном. Не нашли! И отпустили с миром.
Так где же он спрятал украденную драгоценность? Где?
Мы капитулировали.
– В заднем кармане брюк хозяина лавки, когда он на мгновение повернулся к нему спиной. И у которого сообщник преступника это колье вытащил, когда тот вышел на улицу, чтобы проводить полицейских. Ну кто же станет обыскивать хозяина, который является главным потерпевшим? Кому такое придет в голову? Ясно?
– Ясно! – гаркали курсанты.
Ясно как божий день!
Кто же станет обыскивать главного потерпевшего?! Или главного охранника?!
Вот этот старый как мир прием я и использовал. Выманив противника на себя, как на живую приманку. И сунув дискету старшине охранников в карман в момент, когда развернул его носом к стенке. А чтобы он ничего не почувствовал, пальнул для острастки возле самого уха. И подставился под удар. Затем, чтобы меня куда надо привели. И туда же дискету принесли.
Не оставит же ее хранитель меня без присмотра. Он же главный. И вне всяких подозрений.
Вот такой очень надежный сейф, на очень быстро передвигающихся ножках.
– А вы говорите, не может быть! Ну вот же она, дискета!
– Предатель! – только и смог выдохнуть Очень Большой Начальник.
– Кадры надо уметь подбирать! И не экономить на зарплате. А теперь извините. Я не хочу, чтобы вы наблюдали за моими дальнейшими действиями. Сглазу боюсь, И лишний раз вашу нервную систему травмировать не хочу.
Я затянул на запястьях и щиколотках Очень Большого Начальника его же ремень и натянул ему на голову его же пиджак. И набросил сверху штору, сорванную с окна. Теперь Очень Большой Начальник напоминал очень большой куль. С… неизвестным содержимым.
Освободившись, я воткнул дискету в дисковод. И нажал клавишу запуска.
Компьютер, не поперхнувшись, заглотил содержимое дискеты, которое предназначалось единственно для того, чтобы встать ему поперек горла.
В дверь вежливо постучали.
На это я не рассчитывал. Вернее, я рассчитывал, что это случится чуть позже.
– Вот что, Козловский, на правах старой дружбы, покарауль дверь, – попросил я и показал дулом пистолета на его пуговицы.
– Что? – не понял Баранников.
– Дверь посторожи! – повторил я, сдирая с него рубаху и демонстрируя уже до боли знакомый ему кулак.
Баранников понял. И быстро разделся. И переоделся в мою одежду. А я в его.
– Что у вас случилось? – все менее вежливо кричали из‑за двери.
– Ну ты скажи им что‑нибудь. Успокой людей.
– Все нормально! – крикнул Козловский‑Баранников.
Стучаться стали тише.
Пора было подумать об эвакуации. Я подозвал к себе пальцем Козловского‑Баранникова. И закричал дурным голосом:
– Ты что делаешь? Брось пистолет! Дурак! Брось немедленно!
Козловский‑Баранников обалдело уставился на меня и на пистолет. Зажатый в моих руках.
Он не понимал, что происходит. Все еще не понимал.
– Прекрати! Он может выстрелить! – продолжал орать я, заговорщически подмигивая, улыбаясь, дружески похлопывая его по плечу и прижимая указательный палец к губам.
Я словно играл в веселую игру, призывая сотоварища по розыгрышу к очередной забавной, о которой он еще ничего не знает, проделке. Хотя, если честно, эта игра не сулила ничего доброго. По крайней мере одному из ее участников.
– Убери пистолет…
И Козловский‑Баранников в ответ на мою улыбку улыбался все шире. Как ребенок, получивший килограмм шоколада…
Я выстрелил ему в лицо. В испуганные и одновременно надеющиеся на чудо глаза.
Я выстрелил три раза подряд.
Я не убивал его. Я только возвращал долги. Взятые под проценты на срезе могилы. Той, Козловского‑Баранникова могилы. Я только сделал то, что обязан был сделать тогда. Но не сделал.
Я не убивал его. Потому что он уже был мертв. Так же, как Александр Анатольевич.
За дверью наступила мгновенная тишина, и тут же в нее забарабанили с утроенной силой.
Теперь надо было спешить.
Единым движением, с кровью и мясом (и это хорошо, что с кровью и мясом) я содрал со своего лица парик, усы и бороду и прилепил их к обезображенному лицу мертвого Баранникова.
Который стал мной.
Потом несколько раз я ударил себя по лицу. С полной отдачей. Так, как если бы бил своего врага. Как бил совсем недавно Козловского‑Баранникова.
И лег на пол. И стал Козловским‑Баранниковым.