Диверсия – 3 книга

Короче, провокация. Как бы мне не пришлось в конце расследования в каком‑нибудь подъезде получить те же пять пуль в то же самое место. По аналогии.

– Где я могу получить дополнительную информацию?

– Здесь. И в дальнейшем по указанным почтовым ящикам. В случае необходимости мы придадим вам в помощь группу из нескольких человек.

Группу? То есть они готовы засветить передо мной еще несколько физиономий? Это уже вообще ни в какие рамки! Похоже, я ошибся. Похоже, предлагаемое мне дело далеко не рядовое. Группой в Конторе разрабатывают только особо важные или особо спешные дела. Видно, дело не в тех пяти пулях, что достались моему предшественнику. Дело, видно, в другом.

– Когда приступать к работе?

– Немедленно.

Следующие несколько часов я знакомился с протоколами осмотра места происшествия, свидетельскими показаниями, актами экспертиз, видео – и фотоматериалами. Информации было много и одновременно не было совсем. Следствие зашло в тупик. Ни мотивы преступления, ни личности убийц установлены не были. Случайность практически исключалась. Случайно вчетвером с пистолетами на изготовку людей в подъездах не поджидают. Мотивы и исполнителей следовало искать не во внешних обстоятельствах преступления – в образе жизни потерпевшего.

– Для дальнейшего расследования мне необходимо знать, чем занимался погибший в последние перед покушением месяцы.

– Я понимаю вас. Но дать информацию по всем работам по известным причинам не могу. Кроме последнего задания.

Причины действительно были известны. Сверхсекретность Конторы, ее работников и проводимых ими работ. Узнавший больше, чем ему следовало знать, был потенциально опасен. Как боевая граната, которая хоть и с предохранительной чекой, но рвануть в самый неподходящий момент все же может.

– Когда я смогу получить требуемые мне сведения?

– Запрашиваемые материалы вы получите завтра. Доступ к оперативным материалам работника Конторы приравнивался к передаче его дел человеку, с ними ознакомившемуся. Если я узнавал то, что знал он, я становился им. Преемственность поколений, продиктованная соблюдением Тайны – священной коровы нашего несуществующего Учреждения. Знать чужое задание – значило принять его к исполнению. И довести до логического конца. Или до своей кончины.

Глава 3

Задание моего погибшего предшественника было по меньшей мере странным. Он должен был осуществлять надзор за одним из высокопоставленных членов Правительства.

– Зачем нужна слежка за первыми руководителями страны? – спросил я.

– Я не могу вам дать объяснения в полном объеме. Скажем так – существует опасность утечки информации.

– Куда?

– В третьи страны.

– Почему этим должны заниматься мы?

– Потому что этим можем заниматься только мы. И никто больше. Безопасности, МВД и прочим силовым госучреждениям запрещено разрабатывать первых лиц государства. Это правило существовало еще для членов Политбюро. На столь высоком уровне дела к расследованию, надзору или передаче в другие руки не принимаются. Все оперативные мероприятия, будь то слежка или допрос свидетелей и потерпевших, – запрещены. Максимум, что возможно, – это доложить о полученных сигналах прочим членам Правительства.

– То есть наши правители находятся вне закона?

– Да, пока они правители. Но мы тоже находимся вне закона. И здесь наши шансы уравниваются.

– От кого было получено задание на разработку объекта?

– Этого я сказать не могу.

Глава 4

И все‑таки расследование гибели работника Конторы я начал с бытовых мотивов. Вначале мне необходимо было исключить все возможные простейшие объяснения происшествия и лишь затем переходить к более сложным. По лестнице лезут постепенно и снизу – вверх, а не запрыгивают сразу и на верхнюю планку.

Представившись и представив соответствующее, выписанное на майора внутренних дел Свиридова А. П. удостоверение, я еще раз поговорил с соседями потерпевшего. В отличие от обычной милиции я не спешил, я беседовал часами, всеми возможными способами располагая к себе собеседника. Я пил ведрами чай и литрами самодельные настойки, курил по пять пачек сигарет в день, съедал в умопомрачительных количествах пирожки и пончики, охал, ахал, возмущался современными нравами и рассказывал увлекательные истории из жизни уголовного розыска.

Ничего нового я не узнал.

К погибшему никто домой не ходил.

Он никого из соседей не посещал и ничего необычного не рассказывал.

Водку не пил.

Во дворе не дебоширил.

Матом прилюдно не ругался.

Ни с кем не ссорился.

Деньги не очень охотно, но занимал.

В подъезде не сорил.

От участия в субботниках не отказывался. Но на лишнюю работу не напрашивался.

Деньги на венки и приборки сдавал.

В подъездные разборки не лез.

Особой дружбы ни с кем не водил.

Женщин не приводил.

И сам больше чем на несколько дней никуда не отлучался.

Обыкновенный, каких большинство в каждом доме, гражданин. Без видимых достоинств, но и без особых недостатков. Как все.