Обет молчания – 1 книга
– Откройте! – орал Пацан, барабаня в дверь пустой кружкой.
Наконец подошел милиционер, спросил через дверь:
– Что там у вас?
– Скорей! Заключенный повесился!
Милиционер внимательно взглянул в глазок, наверняка увидел обвисшее тело Бугая, секунду посомневался не крикнуть ли, как предписывалось, помощь, но потом решил действовать быстро и самостоятельно.
– Всем сесть на нары, руки сложить на колени! – скомандовал он и, открыв дверь, быстро прошел к Бугаю.
Пацан запрыгнул на нары, прикрыв меня и Шрама.
Милиционер, кося глазом на нары, потянулся к веревке и тут Бугай ожил. Сильнейшим ударом в пах и, мгновением позже, в лицо он свалил милиционера, быстро освободил узел веревки, пропущенной под мышки, прыгнул к двери. Пацан соскочил с нар и, на всякий случай, зажал рот милиционеру.
Расчет преступников был верен. Наверное ни в каком другом случае милиционер не открыл бы камеру и не вошел бы туда ночью в одиночку. Его подвела человечность.
Сержант стал приходить в себя, замычал, задвигался на полу. Дед приблизился к нему и, убедившись, что его слышат, сказал:
– Мы взяли заложника. Понял? Ты понял?! Ты будешь молчать полчаса! Если мы заметим погоню, мы убьем его, – и Дед отодвинулся, чтобы милиционер увидел меня с приставленной к горлу заточкой. – Ты понял?!
Милиционер кивнул.
– Мы убьем его. Убьем! – повторил Дед и сильным ударом в висок снова отключил милиционера.
Вот в чем дело! Теперь я буду служить буфером между заговорщиками и погоней. Мной, как мешком с песком они будут защищаться от милицейских пуль. Но почему они не взяли в заложники сержанта? Да потому, что за милицейскую жизнь дают вышку, а за гражданскую – срок, – сам себе ответил я. И еще это значит, что убивать они будут всерьез, для шантажа они предпочли бы сержанта.
– Пошли, – скомандовал Дед.
– Ты все понял? – угрожающе спросил Шрам.
Я моргнул глазами.
– Попробуешь вырваться или крикнуть – считай себя мертвяком, – предупредил Шрам и подтвердил серьезность своих намерений, чиркнув по моему горлу заточкой. Я дернулся от резкой боли.
По одному выскочив за дверь мы дошли до окна в конце коридора. Бугай навалился на решетку и, тихо раскачав ее, вытянул из стены крепежные крючья. Окно было открыто. Протиснувшись в образовавшуюся щель мы попрыгали вниз.
– Ходу! – скомандовал Дед.
Из‑за ближайшего угла просигналила фарами машина. Значит, их ждали. И, значит, этот побег, исключая мое присутствие, не был импровизацией. Преступники ввалились в машину.
– А это кто? – спросил водитель.
– Страховой полис, – ответил Дед. – Поехали!
Сзади, со стороны отделения милиции послышался шум, свистки.
– Поздно, – подумал я.
– Поздно! – хихикнул Шрам и только теперь отнял от моей шеи заточку, – поздно проснулись мусорки!
Машина рванулась с места.
– Медленней! – распорядился Дед, – не хватало еще за превышение скорости нарваться на ГАИ. Хватит нам проколов.
Значит это и будет их схрон, – понял я, оглядывая двухкомнатную квартиру планировки пятидесятых годов. Не так уж плохо: отопление, вода, свет, коммунальные услуги. Мое, месячной давности логово было куда проще – земля, ветки со всех сторон, да подушка елового лапника под животом. И все же чувствовал я себя там, в земляной берлоге, гораздо комфортней.
– Шагай! – толкнул меня в спину Бугай.
– Ох! Хорошо! – пропел Шрам, упав в кресло и блаженно раскидав в стороны руки и ноги. – После казенных‑то нар!
Дед проверил запоры на двери, сбоку отодвинул штору, оглядел улицу, потом комнаты, мазнул глазами по мне.
– Значит так, – сказал он. – Касается всех! Отсюда ни шагу. На балкон не выходить, в окна не выглядывать, двери не открывать, гвалт не поднимать, про пьянки‑гулянки забыть! Ясно?
– У тебя режим, как в СИЗО, – недовольно пробурчал Шрам.
– С этого, – кивнул Дед, игнорируя недовольство Шрама, – глаз не спускать. Возьми‑ка, – бросил Пацану веревку.
Молодой завернул мне руки за спину и то ли от неумения, то ли от излишнего усердия так стянул кисти, что они мгновенно затекли.
– Потише бы! – попытался возразить я, и тут же получил не очень профессиональный, но достаточно болезненный удар по почкам.
– Потерпишь.
– Я‑то потерплю, но что вы будете делать, когда у меня руки отпадут?
Дед пододвинулся ближе, глянул на мои кисти.
– Запомни, у тебя здесь голоса нет! Ты здесь немой! Понял? Если замечу, что ты с кем‑то разговариваешь – вырежу язык, – и, отворачиваясь, неожиданно и сильно шлепнул меня по лицу тыльной стороной ладони. Из разбитой губы брызнула кровь.
– Ослабь узел. Нам нужен не труп, а заложник, – приказал он Пацану. – Всем отдыхать. Большой на стреме.
С первой минуты нового заточения моя голова стала работать на побег. В этой схватке я проигрывал уже не зачет, не месяцы дополнительной службы, я проигрывал жизнь. Но и выигрыш был соответствующий! Тут хочешь не хочешь – заработаешь головой.