Обет молчания – 1 книга

В очередной раз изменив внешность, я отправился на выемку контейнера. Справился быстро, если со всеми предварительными и последующими контрслежками – часа за четыре. Вот теперь точно все! Осталось пробраться на грузовую станцию, занять свой первый класс, в каком‑нибудь угольном вагончике и заказать у проводника чай… Четыре‑пять дней и я пред светлыми очами начальства!

Подходящий состав я отыскал быстро – полувагоны с углем и досками.

Конечно, надо было лезть в уголь, но я так устал изображать из себя обитающего в норах мелкого грызуна, что дал слабину. В одном из вагонов поднял шалашом десяток досок и, втиснувшись в образовавшуюся нишу, наглухо забаррикадировал все подходы.

Контейнер, как и положено, я с собой не взял – прилепил с помощью заранее припасенных магнитов к днищу третьего от меня вагона. Груз в нем был тот же самый, что и в моем, номера близкие, значит никуда он не денется, поедет рядом.

Перестраховываясь, хотя был уверен, что у моих врагов, не без моей помощи, теперь другие заботы кроме ловли какого‑то агента, я просыпал пространство вокруг себя противопсовым порошком. Все, отбой! Теперь один‑два дня до выезда из опасной зоны я могу расслабляться. Потом еще двое суток обычный, с полками и свежим бельем пассажирский поезд, Москва, начальство и нудные многостраничные отчеты, рапорты, объяснительные. Но это не смерть, это я переживу.

Тепловоз дал гудок, состав дернулся, пошел разгоняя ход, с каждой минутой отсчитывал удаляющие меня от опасности километры. Тара‑там‑там. Тара‑там‑там… Какая оптимистическая музыка. Слушал бы и слушал. Напевает, убаюкивает мерным пристуком: спасен‑спасен, спасен‑спасен, каждый рельсовый стык.

Еще некоторое время я честно нес службу, но постепенно расслабился, позволил себе посторонние, не на тему – Стой! Кто идет! – мысли. Наверное сказалось накопившееся за эти недели напряжение. Теперь все было позади. Уже не надо было держать на лице очередную маску, не надо разрабатывать легенды, ждать от каждого встречного прохожего подвоха. Я вырвался. Я еду в мир. Война закончена. И я жив! Все прочее не важно.

Очнулся я через несколько часов от того, что состав встал, снова дернулся, откатился на метр и снова замер. Похоже, очередной перегон. Сильно запахло тепловозным дымом, слышнее стал гул работающих моторов локомотива. Ветер что ли поменялся? Тепловоз дал близкий гудок и опять колеса застучали баюкая мою усталость. Я отключился.

Пробуждение было пренеприятным. Чьи‑то каблуки тяжело топали по уложенным над моей головой доскам.

– Да здесь он, здесь, – доносился голос. – Я слышал. Здесь прячется.

Неужели железнодорожная охрана? Вот позора‑то будет. Уйти от профессиональных сыщиков, чтобы проколоться на обыкновенных станционных сторожах! Стыдоба!

– Давай, давай, вылазь! Зайчик!

Изображать отсутствие было глупо и, на ходу прикидывая приличествующие моменту отговорки: потерял билет, приходится выбираться на перекладных, или – это все дружки‑приятели, шутники проклятущие, вначале напоили до беспамятства, потом заложили досками, разыграть решили! – я раскрыл крышу. Что мне грозит за нарушение правил железнодорожных перевозок? Штраф? Составление протокола? 15 суток? Смешные наказания для человека, несколько дней ходившего под самой смертью. Отбрешусь, не впервой.

Изображая и очень убедительно, т. к. действительно хотел спать, расслабленную зевоту, я выпрямился.

В то же мгновение в глаза мне ударил нестерпимый свет десятков прожекторов.

– Руки за голову и без глупостей!

В затылок больно уперся холодный автоматный ствол, звякнул передергиваемый затвор.

– Остановка конечная. Поезд дальше не пойдет. Вали с вагона!

Руки заломили, защелкнули наручники. Сопротивляться было бесполезно. Прожекторы один за другим погасли и я увидел, что вагон стоит в большом, крытом ангаре. Да, да, именно вагон. Один только вагон, прицепленный к маневровому тепловозу!

Я начал понимать, что со мной сотворили. Дав расслабиться, поверить в спасение, преступники на первом же удобном перегоне остановили состав, выдернули единственный мой вагон и, подцепив к небольшому тепловозу, укатили в известном им и совершенно не известном мне, направлении. Вот откуда вдруг усилившийся запах дыма и звук двигателей! Они играли со мной в кошки‑мышки. И кошкой, увы, был не я! Теперь, вволю натешившись, меня съедят. Непременно съедят, со всеми моими конспиративными потрохами. Ам, и нету!

Я уже не чувствовал страха – только разочарование и неодолимую усталость, переходящую в безразличие. Наверное нечто подобное ощущает отсидевший свой срок заключенный, выведенный за ворота и вдруг вновь возвращенный в камеру.

Сопротивляться противнику, способному запросто выкрасть из движущегося состава целый вагон, значит только продлевать агонию. Обидно лишь, что сразу не прикончат – помучают.

Бесцеремонно, словно мешок с ветошью, меня сбросили вниз. Правильно, что им цацкаться с почти уже трупом. Подняли, протащили, загрузили в машину и повезли в неизвестную сторону.