Ревизор 007

Потому что где‑то в высоких кабинетах, вернее, в самом высоком кабинете, вдруг опять приостановили субсидирование Организации…

– Вы чай будете?

– Буду…

И все равно задание он выполнить должен был. Любой ценой. Хоть даже ценой своей жизни. Потому что таковы были правила игры – вылезь из кожи и даже из мяса, а дело сделай. Или… Или просись на незаслуженную пенсию. Со всеми вытекающими отсюда летальными последствиями. Потому что пенсионеры Конторы на этом свете не заживаются. Умирают. Унося с собой в могилу тайну существования своей Организации. В сравнении с которой жизнь человека не в счет!

– Варенье будете? Вишневое. Жена делала.

– Спасибо…

Поезд, постукивая на стыках рельсов, убегал в ночь. Сотни пассажиров, одновременно расправляя казенные простыни, укладывались спать. Сотни пассажиров возвращались домой. Или уезжали в командировки и отпуска. И только один ехал в никуда.

– Будем ложиться?

– Пожалуй…

Ночью пассажир на верхней полке почувствовал, как его повешенный в головах пиджак зашевелился. Кто‑то бесцеремонно лез рукой в его внутренний карман. Где почти не было денег, но были документы.

– Ты чего? – тихо спросил проснувшийся пассажир, так как громкий скандал не входил в его планы. – Положи, что взял, на место.

– Молчи, мужик, – быстро оглянувшись по сторонам, хрипло прошептал вор. – Иначе!..

В полутьме полукружьем сверкнуло и уперлось в шею пассажира лезвие ножа.

– Тихо, дядя! Если жить хочешь!

Обезоружить вора было делом секунды. Но что делать потом? Когда весь проснувшийся вагон начнет славить героя, а милиция привлекать его в качестве потерпевшего.

– Забери деньги, оставь документы и уходи, – предложил пассажир. – Я буду молчать.

– Конечно, будешь! – с угрозой сказал вор, углубляя нож в шею.

На подушку часто закапала кровь.

– Уходи, дурак…

Вор недоуменно посмотрел на убиваемого им пассажира. Какой‑то он был не такой. Ему горло режут, а он говорит «уходи»!

– Ты че, мужик?!

– Уходи! Если ты меня убьешь, я в последний момент зашумлю. Тебя увидят проснувшиеся пассажиры. И на первой же станции снимут с поезда. Уйди тихо. И тебя никто не заметит!

Вор отвел нож.

– Но если ты…

– А‑а‑а! – дико закричала женщина с боковой полки. – Убивают!

– Молчи! – крикнул вор и бросился к женщине. Пассажир коротко, но сильно ударил его ногой в шею. Вор захрипел и упал.

В вагоне врубили большой свет. Подбежали пассажиры из соседних купе.

– Кто это?

– Что случилось?

– Он с ножом. Вон на того мужчину. Я сама видела.

– Ой! У него мой кошелек! – воскликнула какая‑то женщина, заметив высунувшийся из кармана вора кошелек.

– Он же вор!

– Бандит он, а не вор! Он того мужчину хотел убить! – напомнила женщина с боковой полки.

– Смотрите, кровь!

Подушка, матрас и столик внизу были действительно залиты кровью. Мужчина с верхней полки прижимал к шее полотенце.

– А‑а! – снова закричал кто‑то.

– Да все нормально! Царапина, – улыбнулся раненый мужчина.

Но полотенце на глазах пропитывалось кровью.

– Надо врача!

– И милицию!.. Раненый поднялся.

– Не надо врача. Дайте лучше замыть кровь. И одеться.

– Вот, возьмите бинт. И пластырь.

Толпа расступилась, пропуская мужчину, прихватившего с собой одежду, в туалет.

«Провал, почти провал, – подумал, пробираясь сквозь людей, Ревизор. – В самом начале пути! На ближайшей станции пригласят милиционера, и начнется. Или даже не пригласят, здесь найдут. Среди пассажиров».

Раненый Ревизор зашел в туалет.

Порез был глубокий, но не опасный. Холодная вода смыла кровь, но остановить кровотечение не смогла. Наверняка мог помочь предложенный пассажирами бинт. Но он слишком бросался бы в глаза. Был еще пластырь, но он не мог сдержать напор крови из открытой раны.

Оставалось…

Ревизор вышел из туалета.

– У вас не будет иголки с ниткой? – попросил он. – Он мне еще рубаху порвал. Иголка нашлась.

– Спасибо.

Ревизор вновь зашел в туалет, закрыл дверь и, глядя в зеркало, оттянул кожу на краю раны, воткнул туда иголку.

– М‑м!

Несколькими мелкими стежками он сблизил, соединил рану. Сделал узелок. И обрезал нитку случайным бритвенным лезвием. Заштопанную рану он промакнул полотенцем и заклеил крест‑накрест длинными полосками пластыря.

Теперь рана выглядела вполне безобидно. Если под пластырь не заглядывать.

Ревизор переоделся в костюм, привел себя в порядок и приоткрыл дверь.

– Сейчас придет. Он в туалете кровь замывает, – услышал он доносящийся из вагона обрывок фразы.

Вышел в коридорчик. Закрыл дверь в туалет. И открыл в тамбур.

– Покурю, – показал он сидевшему на боковом сиденье первого купе парню.

В тамбуре никого не было. Ревизор открыл вагонную дверь. В лицо ударил тугой порыв холодного ветра. Скорость была приличная, не меньше семидесяти километров в час. Но выбирать не приходилось. Если дернуть стоп‑кран, они будут знать, где он спрыгнул. А если уйти по‑тихому, то они еще часа полтора не очухаются. Вначале будут стучаться в туалет, потом искать его по вагонам… За это время поезд уйдет за сто с лишним километров – попробуй его найди.