Ревизор 007
Потому что где‑то в высоких кабинетах, вернее, в самом высоком кабинете, вдруг опять приостановили субсидирование Организации…
– Вы чай будете?
– Буду…
И все равно задание он выполнить должен был. Любой ценой. Хоть даже ценой своей жизни. Потому что таковы были правила игры – вылезь из кожи и даже из мяса, а дело сделай. Или… Или просись на незаслуженную пенсию. Со всеми вытекающими отсюда летальными последствиями. Потому что пенсионеры Конторы на этом свете не заживаются. Умирают. Унося с собой в могилу тайну существования своей Организации. В сравнении с которой жизнь человека не в счет!
– Варенье будете? Вишневое. Жена делала.
– Спасибо…
Поезд, постукивая на стыках рельсов, убегал в ночь. Сотни пассажиров, одновременно расправляя казенные простыни, укладывались спать. Сотни пассажиров возвращались домой. Или уезжали в командировки и отпуска. И только один ехал в никуда.
– Будем ложиться?
– Пожалуй…
Ночью пассажир на верхней полке почувствовал, как его повешенный в головах пиджак зашевелился. Кто‑то бесцеремонно лез рукой в его внутренний карман. Где почти не было денег, но были документы.
– Ты чего? – тихо спросил проснувшийся пассажир, так как громкий скандал не входил в его планы. – Положи, что взял, на место.
– Молчи, мужик, – быстро оглянувшись по сторонам, хрипло прошептал вор. – Иначе!..
В полутьме полукружьем сверкнуло и уперлось в шею пассажира лезвие ножа.
– Тихо, дядя! Если жить хочешь!
Обезоружить вора было делом секунды. Но что делать потом? Когда весь проснувшийся вагон начнет славить героя, а милиция привлекать его в качестве потерпевшего.
– Забери деньги, оставь документы и уходи, – предложил пассажир. – Я буду молчать.
– Конечно, будешь! – с угрозой сказал вор, углубляя нож в шею.
На подушку часто закапала кровь.
– Уходи, дурак…
Вор недоуменно посмотрел на убиваемого им пассажира. Какой‑то он был не такой. Ему горло режут, а он говорит «уходи»!
– Ты че, мужик?!
– Уходи! Если ты меня убьешь, я в последний момент зашумлю. Тебя увидят проснувшиеся пассажиры. И на первой же станции снимут с поезда. Уйди тихо. И тебя никто не заметит!
Вор отвел нож.
– Но если ты…
– А‑а‑а! – дико закричала женщина с боковой полки. – Убивают!
– Молчи! – крикнул вор и бросился к женщине. Пассажир коротко, но сильно ударил его ногой в шею. Вор захрипел и упал.
В вагоне врубили большой свет. Подбежали пассажиры из соседних купе.
– Кто это?
– Что случилось?
– Он с ножом. Вон на того мужчину. Я сама видела.
– Ой! У него мой кошелек! – воскликнула какая‑то женщина, заметив высунувшийся из кармана вора кошелек.
– Он же вор!
– Бандит он, а не вор! Он того мужчину хотел убить! – напомнила женщина с боковой полки.
– Смотрите, кровь!
Подушка, матрас и столик внизу были действительно залиты кровью. Мужчина с верхней полки прижимал к шее полотенце.
– А‑а! – снова закричал кто‑то.
– Да все нормально! Царапина, – улыбнулся раненый мужчина.
Но полотенце на глазах пропитывалось кровью.
– Надо врача!
– И милицию!.. Раненый поднялся.
– Не надо врача. Дайте лучше замыть кровь. И одеться.
– Вот, возьмите бинт. И пластырь.
Толпа расступилась, пропуская мужчину, прихватившего с собой одежду, в туалет.
«Провал, почти провал, – подумал, пробираясь сквозь людей, Ревизор. – В самом начале пути! На ближайшей станции пригласят милиционера, и начнется. Или даже не пригласят, здесь найдут. Среди пассажиров».
Раненый Ревизор зашел в туалет.
Порез был глубокий, но не опасный. Холодная вода смыла кровь, но остановить кровотечение не смогла. Наверняка мог помочь предложенный пассажирами бинт. Но он слишком бросался бы в глаза. Был еще пластырь, но он не мог сдержать напор крови из открытой раны.
Оставалось…
Ревизор вышел из туалета.
– У вас не будет иголки с ниткой? – попросил он. – Он мне еще рубаху порвал. Иголка нашлась.
– Спасибо.
Ревизор вновь зашел в туалет, закрыл дверь и, глядя в зеркало, оттянул кожу на краю раны, воткнул туда иголку.
– М‑м!
Несколькими мелкими стежками он сблизил, соединил рану. Сделал узелок. И обрезал нитку случайным бритвенным лезвием. Заштопанную рану он промакнул полотенцем и заклеил крест‑накрест длинными полосками пластыря.
Теперь рана выглядела вполне безобидно. Если под пластырь не заглядывать.
Ревизор переоделся в костюм, привел себя в порядок и приоткрыл дверь.
– Сейчас придет. Он в туалете кровь замывает, – услышал он доносящийся из вагона обрывок фразы.
Вышел в коридорчик. Закрыл дверь в туалет. И открыл в тамбур.
– Покурю, – показал он сидевшему на боковом сиденье первого купе парню.
В тамбуре никого не было. Ревизор открыл вагонную дверь. В лицо ударил тугой порыв холодного ветра. Скорость была приличная, не меньше семидесяти километров в час. Но выбирать не приходилось. Если дернуть стоп‑кран, они будут знать, где он спрыгнул. А если уйти по‑тихому, то они еще часа полтора не очухаются. Вначале будут стучаться в туалет, потом искать его по вагонам… За это время поезд уйдет за сто с лишним километров – попробуй его найди.