Отрывок из новой книги А. А. Ильина “Когда качается трон”
— Так что – вот так подыхать? Я здесь не согласен, я там, за колючкой хочу. На свободе. Может еще кого из них с собой прихвачу. А вы… черт с вами, догнивайте здесь.
— Не пыли майор, я с тобой…
— И я…
— И я.
Ночью, к воротам, подошел пленный. Произнес на немецком заученную фразу.
— Мне нужен комендант герр Шульц. У меня важная для него информация.
Откуда простому пленному знать коменданта по имени?.. А этот знает.
— Иди сюда.
Брезгливо морщатся охранники и даже не обыскивают пленного, боясь прикоснуться к нему. И о чудо, приходит комендант собственной персоной. Смотрит.
— Что нужно?
— Я по поручению майора Вильгельма Клауса.
Кивнул. Приказал.
— Вымойте его. Из шланга и мыло дайте. Потом переоденьте во что-нибудь чистое и ко мне.
Стоит пленный, голый, под струями ледяной воды, хватает ртом брызги, трется мочалкой из сухой травы.
В кабинете коменданта тепло, железная топится, на столе хлеб и колбаса ломтиками нарезанная.
— Хочу сообщить, что майор Пономарчук готовит из лагеря массовый побег. Могу его указать.
— Гут, — кивает комендант, — Ты хороший русский, ты помогать Рейху. Ешь…
Крутит ручку полевого телефона.
— Хайль, Вильгельм. Твой человек пришел ко мне… Да, сообщил о готовящемся побеге. Что с ним делать дальше?.. Гут Вильгельм, отсылаю его к тебе с часовым. Жду обратно бутылочку обещанного шнапса…
Трясется грузовик по разбитым русским дорогам, так что не уснешь. Это тебе не немецкие автобаны. Сидит охранник поперек колен автомат положив, напротив пленный русский солдат. А может уже и не пленный. Мог бы он сбежать, накинувшись на конвоира и перемахнув через борт грузовика, но нет, не бежит, сидит смирно.
— Разрешите, герр майор?
— А… Иван… Ты молодец Иван, ты хорошо сделал свою работу, значит немецкое командование может верить тебе. Ты предупредил большой побег, теперь мы расстреляем виновных и еще несколько десятков пленных, чтобы им вперед повода не было. Так, кажется говорят русские?
— Чтобы неповадно было.
— Я, я. Гут. Не-по-вадно. Надеюсь ты понимаешь, что теперь назад идти нельзя, теперь тебя, если ты вернешься, расстреляют. Здесь, в папке, зашиты все протоколы, которые могут попасть НКВД, если ты станешь делать глупости. Ты соглашаешься?
Кивает Иван. А сам думает, все время думает, почему все случилось так? Именно так… Школа Абвера, потом лагерь, где он должен был доказать свою преданность Рейху. Вот так доказать или там и остаться. И сгинуть. Что его заставило — инструкции командиров, которые приказали ему вживаться, несмотря ни на что, предупредив, что его будут проверять, возможно, вязать кровью и его долг выдержать испытание до конца и коли перед ним поставят его товарища и прикажут расстрелять – стрелять без раздумий и угрызений совести во имя их общего дела, во имя Победы. И он выполнил приказ, он прошел проверку. Но долг ли его вел или страх смерти? Не просто смерти, а вот такой, без еды, в земляных норах, с кровавым поносом, в общей безнадеге и злобе. Что это было долг или слабость? Нет ответа. Потому что ответ этот страшен и безнадежен.
— Теперь ты будешь курсантом школы. Забудь свое имя, у тебя будет много имен. Здесь в документах, ты будешь называться курсант «Клещ». Ты понял?
— Так точно, герр майор.
— Тогда ступай. Два дня у тебя отпуск – можешь отдыхать, спать, кушать и еще спать. Потом будет служба. Ты молодец Иван, ты будешь настоящий немецкий солдат…
Так начал «Абвер» свою службу у немцев… Именно так… И не дай бог кому-нибудь еще…
Через неделю, в курилке он встретил… Черт побери!.. Не может быть!.. Он встретил майора Пономарчука… Того самого… Живого. И вполне себе довольного жизнью. Смолящего немецкую сигарету.
— Чего вылупился? Узнал?.. Я это, я. Такой же, как ты. Я пленных на побег подбивал, ты нас вложил. После тебя без малого сотню немцы в ров рядком положили и еще десяток повесили. Так ладно мы сработали. Ты и я.
— Но ведь ты…
— Проверочка это была, должен был я побег организовать, чтобы шатающихся выявить. Хитрецы немцы, не желают ждать, когда кто-нибудь за колючку по своей воле сорвется, вот меня и послали. И тебя вслед за мной. Одной веревочкой нас повязали. Ты меня – вложил, я бы на тебя указал, кабы ты про побег начальству не доложил. Так что вместе мы Рейху службу сослужили и дальше служить будем верой и правдой…
И ведь придется служить и через много чего еще пройти и через кого переступить, чтобы выслужиться, продвинуться, карьеру сделать. Такая работа, за которую не немцы, так свои, коли возложенных на тебя надежд не оправдаешь, к стенке поставят, за измену Родине и за тот из лагеря, не случившийся побег…