О запретном
Ну вот опять… Опять меня спрашивают об этом самом… Ну потому что кто им еще расскажет. А очень интересно. Ну просто – очень!…
– Как у вас с этим?
– С чем?
– Ну с тем. С самым.
– Да с чем?
– Ну, когда вы едите. И пьете. А потом как быть? Ну когда…
Ах вот вы про что. Ну да, про это не принято вслух, хотя сколько угодно можно говорить про разные приспособы для этого и даже по телевизору. Ну там, про санудобства, пепифакс и ершики. То есть я о том, о чем в приличном обществе в слух не принято.
Ну а раз по первому каналу не возбраняется, то и мне тоже простительно…
Итак – я об этом… О самом… В контексте природы и разных экстремальных приключений…
Начнем с простого. С леса…
Летом, в тайге – все просто – кустики, лопушки, птички щебечут, бабочки порхают. Присел – и любуйся. Лепота… Разве только комары, но их можно веточкой…
Зимой – хуже. Хотя комаров нет.
Зимой, при минус сорока с ветром – не очень-то приятно заголяться.
Зимой, при минус сорока, с ветром, в горах, выше уровня леса – хуже не придумать. Особенно на каком-нибудь уступе метр на метр. Некуда там отойти и приходится зависать над пропастью, да еще против ветра, и мелкие ледышки секут ваш филей и тают на вашей коже и набиваются сугробом в ваши штанишки и всё от холода сжимается в комочек и хочется домой, в теплый сортир…
Или, к примеру, море. Теплое… Когда ты один или в дружной мужской компании, тогда – без проблем.
А если на борту дамы? Что тоже бывало.
Тогда на судне играется общий сбор и весь мужской состав выселяется на корму, где садится рядком друг против дружки как воробушки на заборе.
– Ну вы чего?
– Что – чего?
– Молчите чего? Давай – запевай!
И мы запеваем. Хором. Громко. И даже еще громче. Ну просто орем! Благим матом! Без музыкального сопровождения. Потому что музыка и мелодия здесь никакой роли не играют. Играет – громкость.
Вот мы сидим и орем:
– У солдата выходной!… Ну вся что-ли?
– Нет еще, пойте.
Поем…
– Все пуговицы в ряд!!…
Хоровой дурдом!
– Ну теперь все?
– Еще припев.
Орем припев.
– А теперь?…
– Теперь – все.
– Тогда за вами – мы. А вам – петь.
– А вот – фигушки. Не будем мы петь! Прыгайте в море.
– А чего так?
– Нам здесь жить.
Вот – заразы!
Бултых в море. И, схватившись за веревку и телепаясь на волне как тот поплавок – начинаешь сосредотачиваться, отрешаясь от окружающей, которая не способствует, обстановки, начинаешь пыжиться и тужиться, а волна тебя крутит, вздымает, в физиономию плещет и ты отплевываешься и с нежностью вспоминаешь родной санфаянс и книжку на коленочках.
Эх!… Что б тебя!
А потом случается самое преинтересное, когда наконец все начинается или как говаривал Горбачев – процесс пошел. Уж не знаю почему, с какой гидродинамикой это связано, а только когда процесс пошел, то он уже идет и идет, без перерыва одним сплошным действом и тянется, как веревка словно ее из тебя всемером тянут и, все это, конечно, всплывает, потому что не тонет, и плывет, вольно покачиваясь и изгибаясь на волне, привлекая всеобщее внимание. И все усмехаются, а то и ржут в голос.
Тьфу!.. Такая вот водная феерия. Хреновина такая…
Ну то – ладно, то – море южное, теплое, в нем можно и искупаться, а вот что делать на севере, за полярным кругом?
А вот что делать… Брать с собой рулончик и топать на бак, где долго ворочаясь, пристраиваться на самом краешке, за которым обрыв и море, и хватаясь за что ни попадя, за ванты и паруса, как-то приспосабливаться и долго и трудно стягивать с себя прорезиненные штаны, а потом теплые и треники, а за ними исподнее и задирать под подбородок спасжилет, потому как без него нельзя, и путаться в страховочном конце, без которого тоже никак. Не дома – где в сортир можно в трусах сбегать! Здесь, на море – будь любезен в полной выкладке и каске!
И вот, наконец, ты висишь как в цирке, как, блин, балансир на катушках, и пытаешься исхитриться и не упасть и дело сделать, за каким пришел. И если волнешка слабая – то более-менее ничего и через минуту ты освободился. Но потом еще, на бис, уж совсем цирк, когда нужно одной рукой, скрутить с рулончика, оторвать и использовать, держа при этом другой рукой рулончик и себя за ванту, и мотаясь как на американских горках, и хоть зубами вцепись. Да что греха таить и такое бывало, и зубами, за мокрую ванту, за канат, на мгновенье, пока две руки в дело, и тут как мотнет и зубы хрустят, и ты хвать руками, чтобы улыбку спасти. А потом все-равно надо, и опять зубами и руки где-то там, сзади и весь ты от ужаса холодеешь… И все это измывательство называется привычным – сходить до ветру.