О запретном
Но тут накатывает новая волна и бьет его и захлестывает и опять по самые уши и с него снова течет струями, и все исподнее до самых подмышек хоть выжимай. И он снова орет, и дрожит выпученными глазами как на пружинках. Но теперь это не так обидно, теперь хоть есть за что.
И после я так держал всех. И меня держали. Потому что куда деваться, когда шторм и когда отпустив человека из вежливости можно отпустить его навсегда!
Такой вот заполярный туалет!
Н-да…
То ли дело в пустыне… Тут – дело иное… Никаких таких проблем – никаких штормов, никаких соглядатаев – иди куда хочешь, садись где приспичило, там никого на сотни километров нет. И ничего никуда не брызгает. Там – другие проблемы.
Похуже.
Но, вначале, вопрос на засыпку – почему мы ходим в туалет?
Потому что едим.
И потому что – пьем.
Ну – да… И чем больше пьем и едим, чем чаще ходим. И даже в голову не берем – как часто.
В пустыне – берем. Еще как берем!
Вот, допустим, захотел я сходить, как говориться, по маленькому – там, в песках, точно – ПО-МАЛЕНЬКОМУ. Причем захотел – еще за вчера. А то и – за позавчера! Потому что сегодня еще не хотел! Хотя пил! Но пил раз в десять меньше, чем мне требуется. И потому, мой высушенный, как урюк, организм, всасывает в себя влагу до последней возможной капельки и ничего не желает отдавать! Ну – ни в какую!
Хоть я и пытаюсь…
Вот встал я в известную стойку, изготовился, как подобает, ухватился за что надлежит, прицелился, напрягся и… И – все. То есть – ничего! Совсем!
Ну не идет из меня ни фига! Не брызжит. Не фонтанирует. Даже не капает!
Напрасно я так картинно встал.
Но я не сдаюсь – я весь собираюсь, сцепляю пальцы в кулаки, делаю страшное выражение своего лица и начинаю давить себя – как тюбик с зубной пастой. Начинаю сжимать, загибать, закручивать со стороны головы, заворачивать в рулон и плющить, плющить, чтобы выдавить…
Ну-же! Ну-у! С-собака!
И еще давлю, кручу и прессую…
И как из пустого, использованного тюбика, из меня, все ж таки что-то такое выдавливается!
Ага!
На раскаленный, как сковорода песок падает три черные, вязкие капли. Нет – четыре. Четыре!
Ура!
Я сходил.
За сегодня.
За вчера.
И, может быть, за позавчера!
Точно – по маленькому! Меньше – некуда!
Такой вот процесс…
Да и черт бы с ним, с процессом, но только организм мой, который экономит влагу, напрочь убивает мои почки, которые забиты всякой бякой, потому что промыть их нечем! И от этого у меня имеет место общее отравление всего моего несчастного организма.
Такая вот мутатень.
Но вот, после многих безводных дней, ты выходишь к источнику воды и надеешься напиться и по человечески сходить… и начинаешь пить и пьешь не стаканами – не а, и не литрами – нет, а ведрами! ВЕДРАМИ! Лично я, однажды, залпом, без отрыва рта от края, влил в себя десять литров (!) воды и чуть отдышавшись – еще столько же!
Пьешь и сам про себя удивляешься – потому что пьешь и не хочешь! Не хочешь!…
И еще пьешь! И все-равно – не хочешь! И начинаешь сам себя оглядывать, подозревая, что где-то в тебе образовалась дырка, через которую все вытекает, как из дырявого ведра! Потому что иначе не объяснить!
И щупаешь себя – но дырки нет! Нет!
И ты снова заливаешься через горловину и не понимаешь, как так может быть, чтобы в двухлитровый желудок влить десять литров, и чтобы ничего не выплеснулось через край!
И чтобы вылить тоже не хотеть!
Почему так?…
Да потому, что вода не доходит до моей выделительной системы и, как мне кажется, даже до желудка, а впитывается, всасывается , втягивается организмом еще в пищеводе. И тут же я весь, после первого же глотка, покрываюсь бисеренками пота. Мгновенно и весь! И с меня начинает капать и течь струйками пот и мне становится прохладно, мне становится хорошо!
И лишь потом, не сразу, у меня начинаются позывы. И я иду и встаю и начинаю течь и теку бесконечно, наслаждаясь собственным журчанием как музыкой! Потому что сходить в пустыне в туалет это – счастье, это означает, что у тебя есть вода – много воды, коли ее можно тратить на такое пустяшное дело! Это значит, что ты будешь жить!
Это если говорить о питье.