О запретном
А если об еде?.. Потому что в пустыне случается иногда и поесть. Как выглядит в песках сей процесс?
А вот как… Небольшая на данную тему, зарисовка.
Пустыня Усть-Урт. Разгар дня. Пекло.
И тут одному моему приятелю – не скажу его имя – приспичило. Захотелось ему облегчить свою участь где-нибудь так на полкило. Такой у него случился каприз…
Ну – ладно, раз надо – то надо.
Отошел он. Недалеко, за бархан.
И я присел на песочек. И тут же – уснул.
Но сразу же проснулся. От ужаса. Который внушил мне смех. Оттуда, из-за бархана, раздавался душераздирающий, нечеловеческий хохот и какие-то невнятные всхлипы и вскрики. Из чего я заключил, что моего товарища, наверное, укусила за то, оголенное место, змеюка. Или сразу две. Отчего у него случилось помутнение рассудка.
– Ха!- орал мой приятель,- Ха-ха! Ё!.. Оно!.. Ё!.. Ха-ха! Не могу!.. Смотри!..
Я побежал, я бросился изо всех сил, чтобы помочь ему, чтобы спасти его от неминучей смерти.
Добежал.
Встал.
Замер.
Упал на колени.
И тоже захохотал. В голос!
Потому что это было смешно.
Хотя, на самом деле, было грустно.
Мой приятель исполнил свои намерения, он разрешился от бремени и теперь лежал на животе, на песке, носом к тому, что было исторгнуто его организмом. Он лежал в десяти сантиметрах от этого, показывал на это пальцем и хохотал!
То, на что он показывал, мало напоминало то, о чем идет речь. Совсем не напоминало! Совершенно!
Это было нечто!
Это было что-то!
Это была скульптура.
Композиция.
Перфоманс.
Это была картина – причем, отнюдь, не маслом!
В мягкий, белый песок были воткнуты три сухие, тонкие как карандаши палочки. ВОТКНУТЫ! Потому что они стояли стоймя, ровненько и параллельно друг дружке. Они напоминали корни саксаула – узловатые, в мелких изгибах и кавернах. Их можно было принять за что угодно, кроме того чем они являлись на самом деле. Например, за скульптурную композицию. Или высохшие на корню деревца. Хоть даже за дротики выпущенные умелой рукой варвара.
Хотя это были не дротики и выпущены они были отнюдь не рукой…
Три сухих «сучка» стояли на фоне закатного, алого неба, на фоне уходящих в бесконечность барханов и саксаулов. И было в них что эпическое и вечное… Ну – честное слово!
Мы лежали, показывали пальцами и хохотали.
Мы нахохотались вдоволь.
Хотя нужно было плакать.
Наш организм высосал, выжал из той самой субстанции всю влагу, как в центрифуге, как в стиралке на две тысячи оборотов и согласился выпустить на свет божий лишь в твердом состоянии. И, должен заметить, то что в привычной жизни не тонет, в пустыне, упади в воду – идет камнем ко дну.
Мы посмеялись и ушли.
А это – осталось.
И возле него начали происходить события. Драматические!
Потому что в пустыне пословица – что упало, то пропало – не работает. Даже если упало – это самое! В пустыне ничего не пропадает!
Вот вы смеетесь, а я всерьез. Я видел эту драму. Эту борьбу. Не на жизнь, а на смерть! Как за сокровища Грааля.
Я это видел. И был сему действу драматургом.
Или, если хотите продюсером.
Потому что захотел…
Пошел…
И сходил…
И ушел.
Но потом, через час, вернулся. Случайно. Просто мимо проходил.
Проходил, но… остановился. Так как увидел картину. Которая была написана тем же.
Я увидел, как возле того, что я оставил за не надобностью развернулась междуусобная война! Два жука, толкая друг друга, боролись за это мое… Всерьез. Насмерть!.. И один – отбрасывал другого и бодал его в бок, норовя опрокинуть на спину и тем убить. А тот, другой, уворачивался, упирался в песок лапками и тоже бодал… Еще три копошились рядом.
А чуть дальше, другая пара, обгоняя друг друга спешила к месту событий, на всех парах, чтобы не пропустить дележки.
И были там еще какие-то букашки. И козявки. И все они бежали, торопились, неслись. И, возможно, где-то далеко, за барханом, какие-то другие создания, пока еще невидимые, тоже включались в эту гонку за благами, а за ними из взрыхленного песка, напряженно наблюдали глаза-бусинки какой-нибудь ящерицы…
Такое вот, на моих глазах, разворачивалось действо!
С моей подачи!
Да ведь и было отчего.
Потому как в их маленьком мире случилось чудо – откуда-то, с неба, без всякого предупреждения, на них свалилось счастье. Целая куча! И это счастье обещало их маленькому миру на ближайший год процветание, благосостояние и разные прочие блага, потому что должно было наполнить их закрома, повысить продолжительность жизни, привесы и рождаемость. И подоспевшие скарабеи, прессовали эту субстанцию, превращая в крепкие, как из цемента, шарики, которые я, находя в пустыне, впоследствии, дарил знакомым дамам и они, поражаясь их правильной геометрии, грозились сделать из них бусы.