«Сказка-ложь», сказ восьмой
Сказ о военных баталиях четвертый
Баталия, она, что твой ветер, сперва высоко, по верхушкам шумит, а опосля аж до самых корешков опускается, из землицы их корчуя…
Так и ныне вышло. Заявились в деревню гости нежданные да незваные. Ходят по дворам, смотрят, говорят со всей строгостью:
– Вот вы тут, мужичье стоеросовое, на печи бока отлеживаете, да баб своих за сиськи тискаете, а в державе беда – баталия великая случилась. Ворогов у нас тьма-тьмущая, а воевать некому. Или Царю-батюшке за всех за вас одному отдуваться?
Переглядываются мужики, бороды чешут.
– Так разве мы лежим? Недосуг нам лежать. Мы до зари, до петухов ишо встаем, да дотемна в поле пашем, сеем, бороним. Бабы за скотинкой ходят, за огородом и детьми малыми. До титек ли нам. Урожай, какой ни есть, сберем, да амбаров своих не засыпав, Батюшке нашему Государю-Ампиратору половину в закрома свезем. И барину тож. Зиму-то голодуем, еле ножки волочим.
– Это все отговорки. Сбирайтесь, мужики, супротивника воевать.
– Так не умеем мы, нам боле соха да грабли сподручны.
– А на то большого ума не надобно – взял пищаль, да беги вперед. Добежал, ткнул ворога в грудь и героем стал. Всех дел-то – зарезать трех-четырех супротивников, да домой с победой и подарками возвернуться. Царь наш щедр – мешок полушек за викторию насыплет и еще пряников деткам даст и бабам отрез на платок. Сбирайтесь, нечего тут рожи мять – Государю помогать надобно.
– А кто ворог наш? Али опять татарва со степей дальних прискакала?
– А это вас не касается – Царю виднее, с кем баталию и для чего вести. Ваше дело приказы исполнять и в атаки бегать. Три минуты на сборы…
Сборы у мужика, известно дело, недолги – исподнее в сидор сунуть, ложку деревянную, хлеба краюху да соли щепотку, и айда за ворота.
Плачут бабы, за мужиков цепляясь, детишки им вторят, хоть не понимают, о чем слезы и даже кобели цепные по хозяевам воют. Ревмя ревет деревня.
– Да буде уже, – успокаивают мужики, – Может и верно – побьем супостата, да с пряниками домой вернемся. Царь-то брехать не будет.
С тем и ушли, по дороге пыля.
А как пригнали мужиков на баталию, то построили в ряд.
– Значица так, – хмурится, усы жует сотник, – Здесь вам не там и ежели кто чего не того или не так или как-то иначе или хоть подумает, то тому я сам по самое неохота со всем своим удовольствием и удалью внушу… Ясно ли?
И кулачищем, которым порося зашибить можно, вертит. И, вроде, о чем сотник сказал не понять, но все ясно.
– А теперь так – бороды резать, лапти равнять, языки в узел вязать и совать, после скажу куда, до самого конца баталии. Были вы мужичье, а ныне ратники Государевы. Ура!..
День, а кого два обряжали в сукно солдатское, да учили маршем ходить и пищали на плече таскать. А после на баталию послали. Пищали забрав и сапоги сняв.
– А как же мы без них-то? – подивились мужики.
– А зачем вам пищали да сапоги – они немалых денег стоят, а вам все одно теперь помирать. Вы, помирая неладно упадете и казенную вещь попортите, али потеряете ее, как вас с поля брани поволокут. Вы и в лаптях с рогатиной можете. С рогатиной вам даже сподручней – вона лес, идите рубите себе оружию, сколь хотите.
Нарубили мужики рогатин, да дубин.
– Вот и славно, – говорит сотник, – А теперь мы атаку ладить будем. Как я крикну – вы вон туды бежать станете, да шибче, чтобы хоть кто добежал, а как добежите – маши дубинами, подымай ворога на рогатины – добывай Государю победу, а себе славу. Понятно ли?
Чего не понять. Побежали мужики – вкруг пули свинчатые посвистывают, а кому и башку сквозняком дырявят. Ядра под ноги падают, крутятся, в мелкие клочки рвутся, ноги-руки отрывая. Крик да стон по полю стоит смертный. Кто руку свою оборванную тащит, кто кишки обратно в живот сует, по земле собирая, а кто смирно лежит пополам разорванный. Ко всякому своя смертушка приходит.
– А ну, шибче скачи! – орет сзади сотник, баталию перекрикивая, – Не посрами Царя-Батюшку!
Почти что добежали, только тут супротивник из-под земли полез, как сорняк какой. Да много как! Выставил вперед самострелы, бежит, глазами сверкает, орет ртами перекошенными.
– Не бойсь, не пужайся – на рогатины его! – кричит сотник, хоть сам в яме дальней хоронится.