Диверсия – 3 книга

Не все! Черт возьми! Есть там еще пустоты.

А вдруг так? Об этом мы, когда списки готовили, не думали?

Не думали!

И первым, подобно римскому патрицию, наблюдавшему с трибуны бой гладиаторов, палец вниз загнет тот наш клиент, с которого все началось. А остальные поддержат. А Президент наложит резолюцию. «Наградить! Посмертно!»

Может, так все будет? Или еще хуже? Может, и хуже. Жизнь всегда превосходит самые мрачные прогнозы. Только не понять, отчего – то ли жизнь такая гнусная, то ли мы такие неисправимые оптимисты?

В общем, как говорится: надеясь на худшее, готовься к еще более худшему.

Что я и делал. Я предполагал самое худшее. И из того худшего еще более худшее: что нас четвертуют, гильотинируют, посадят на два стоящих друг против друга электрических стула или на один, по очереди, дубовый кол. Но я не предполагал того, что произошло в действительности. На это моего воображения не хватило. Слабовато у меня оказалось с воображением.

– Ну что, исследователи, доигрались? – спросил наконец объявившийся Шеф‑куратор. – Поди, не раз памперсы поменяли, начальственной реакции ожидаючи. А?

Мы пожали плечами.

– Молчите? Подведения итогов своей кляузной деятельности ожидаете? Не зря ожидаете. Есть итог. Всем итогам – итог! Такой, что мог бы быть хуже, да хуже некуда…

Похоже, дело было действительно дрянь, если наш обыкновенно сдержанный начальник сошел на такой доверительный, если не сказать панибратский, тон.

– Удивляетесь, что я чуть не матом ругаюсь? – усмехнулся, словно мысли мои прочитал, Шеф. – А мне теперь можно. Мне теперь все можно. И матом ругаться, и водку с подчиненными пить. Я вам уже не начальник. И никому не начальник. А такой же, как вы. Безработный!

Вот как все обернулось.

– Неужели все так плохо? – напряженно спросил я.

– Нет. Гораздо хуже.

Я все еще не мог поверить в то, что он сказал. И в то, что я услышал. Я напоминал недоумка‑сапера, который, не заметив, наступил каблуком на мину, услышал характерный звук сработавшего взрывателя и даже подпрыгнул на взрывной волне, а все еще продолжает надеяться, что все как‑нибудь обойдется.

– Так что же случилось?

– Случилось то, что должно было случиться. КОНТОРУ ЗАКРЫЛИ.

Судя по тому, что он сказал, по тому, что он при постороннем, пусть даже обреченном на скорую смерть наемном работнике назвал все своими именами, назвал Контору – Конторой, произошла катастрофа.

Небо упало на землю!

Вода превратилась в кровь!

Настал конец света!

– Мы расформированы?

– Нет. Пока только заморожены. Финансирование прекращено. Текущие дела приостановлены до выяснения.

– До выяснения чего?

– До выяснения «целесообразности субсидирования организации на существующих на сегодняшний день началах». Короче – реформация, плавно переходящая в смерть. Сейчас рассматривается вопрос о проведении полномасштабной ревизии оперативной и финансовой деятельности.

– Кто же нас может ревизовать?

– Вот это и есть самое неприятное. Ревизорские функции предполагается возложить на Безопасность, как наиболее компетентную в вопросах разведки. Они обкладывают нас со всех сторон. Как волков – сворой натасканных псов. Теперь, боюсь, нам не уйти.

– Как же нас можно ревизовать, если нас нет?

– Теперь объявимся. Того, кого нет, действительно ревизовать нельзя. С нас снимут шапку‑невидимку и употребят в голом виде. То‑то будет радости Безопасности потоптать бренные косточки покойного. О котором при жизни они ничего не знали. То‑то будет удивления.

– А мы? Все мы?

– Пойдем в ассенизаторы. А в худшем случае на пенсию.

– Почему на пенсию в худшем? – искренне удивился Александр Анатольевич. – Чем вас заслуженный отдых не устраивает?

Мы, я и Шеф, одновременно усмехнулись. Не очень весело усмехнулись. Так что физиономии перекосило. Да так и оставило.

– Нет, ничего не имеем. Пенсия дело хорошее. Вечный покой на старости лет.

– О том я и толкую…

Александру Анатольевичу было простительно говорить глупости. Александр Анатольевич был чужак. Он не знал правил игры. Он не догадывался, какой отдых скрывается для работников Конторы за словом «отставка». Он об этом не догадывался, хотя это касалось в том числе и его.

В Конторе не уходят на пенсию. В Конторе выносят на пенсию. Вперед ногами. В нашем тайном деле, вслед за увольнением, а иногда и опережая его, неизбежно, как за ночью день, следует чистка. И очень щедрая материальная помощь родственникам. Щедрая – потому что родственников у конторских нет. Точно так же, как личных имен и биографий. Некому вручать ту помощь. И еще следуют награды. Посмертные. И тоже как из рога изобилия. Без счету. Потому что погибшие герои всегда предпочтительней живых и болтливых пенсионеров.

Не может Контора уйти на заслуженный… Слишком много знает Контора. Слишком многое знают ее работники. Слишком многих задевают эти знания за живое. С подобной выдающейся, во все стороны, эрудицией на этом свете долго не заживаются.