Диверсия – 3 книга

– Шагайте, Баранников! И не вздумайте сотворить какую‑нибудь глупость. Конвой будет стрелять без предупреждения!

(Если он, конечно, после употребления внутрь аванса еще во что‑то способен попасть.)

– Давай, давай, вундеркинд дерьмовый. Топай! И больше не возвращайся!

– Не вернется, – пообещал я. – Уж это я гарантирую.

На том мы и расстались с «учреждением а/я номер…». Вот только в самом конце начальнику колонии чем‑то конвой не понравился. Какой‑то уж очень он разболтанный был и даже отдельными местами наглый. И сапоги с той войны не чищены.

– Ну, тут уж что поделать. Кто есть, с такими и приходится работать.

– И то верно. Распустили солдатню. А другой все одно нет. Ну, прощевайте.

– И вам того же.

И поехал Баранников из мест очень отдаленных в гораздо более близкие. Ну не оставлять же вундеркинда, математика, медалиста и просто хорошего человека на съедение не отличающим формулу бесконечных величин от теоремы Ферми рецидивистам. Они его отличных от прочих способностей все равно не оценят.

А я оценю. Потому что мне без них – полный зарез!

Солдат с машиной и водкой я отпустил за первым же поворотом. Они свое дело сделали – массовку обеспечили.

– А кто его охранять будет? – все‑таки не удержались, спросили на прощание они.

– Я сам. Или вы думаете, что я с ним без вас не справлюсь?

Солдаты внимательно посмотрели на задохлого математика и успокоились.

– Справитесь. Конечно, справитесь!

– Нет, если вы сомневаетесь – можете сопроводить нас еще, – предложил я.

– Нет, нет, – дружно отказались солдаты, кося глазами на загруженные в машину ящики. – Нам некогда. Нам в часть надо возвращаться. Сами понимаете – служба.

– Понимаю.

Я остановил первую попавшуюся машину, усадил туда не осознающего, что с ним происходит, зека и сел рядом сам.

– В аэропорт.

– Кто вы? – спросил Баранников.

– Ангел‑спаситель.

– Но вы следователь?

– В некотором смысле да.

– Вы сказали… Вы сказали, что я убийца…

– Точно. Убийца.

– Но кого, кого я убил?!

– Себя. Себя ты убил. И почти насмерть! В аэропорту я протянул освобожденному заключенному паспорт.

– Держите документ – Козловский.

– Почему Козловский?

– Чтобы легче было запомнить. По ассоциации с прежней фамилией.

В паспорте на имя Козловского была вклеена фотография Баранникова. Только чуть более молодого. Другой фотографии при просмотре его семейного альбома я не нашел.

– Ну что, перебираемся в самолет?

– Я ничего не понимаю. Кто вы? Что вам от меня нужно? Откуда паспорт? С моей фотографией. Я никуда не полечу, пока вы со мной не объяснитесь.

– Не полетите?

– Нет.

– Ну хорошо. Тогда я не настаиваю. Тогда мы вернемся обратно, – и я шагнул от стойки регистрации в глубь зала.

– Нет, – вскричал Козловский‑Баранников. – Нет!! – И лицо его исказила гримаса страха.

Нет, все‑таки тюрьма ему чем‑то не нравилась. По крайней мере нравилась меньше, чем поданный на взлетную полосу самолет.

– Ладно, я скажу вам то, что вы хотите от меня услышать. Я не преступник и не следователь. Я нечто среднее. Вы мне нужны как специалист, быть может, единственный в своем роде. Когда вы выполните свою работу…

Козловский‑Баранников напрягся.

– Я отправлю вас за границу. В любую страну, которую вы выберете на карте мира. Я не хочу, чтобы ваш талант загиб где‑нибудь вблизи параши. Вы заслуживаете большего. Возможно, спасая вас, я делаю одолжение цивилизации. Персонально мне, как вашему спасителю, это еще придется доказать. Докажете – ваше счастье. Нет – отправлю обратно на нары. Потому что помогать непризнанному гению – это одно. А сбежавшему зеку – совсем другое. И совсем по‑другому оценивается обществом. Так что у вас есть самые прямые стимулы для ударного труда. Вы все поняли?

Козловский‑Баранников судорожно кивнул.

– Тогда, надеюсь, мы больше к этой теме не возвращаемся.

 

Глава 46

 

– Ну что, потрудимся во славу отечества?

– Потрудимся, – ответил Александр Анатольевич. – Нам не привыкать.

– Так потрудимся? Или как? – громко повторил я.

– Конечно, конечно, – закивал Козловский‑Баранников. – Что надо делать?

– Все то же самое, что вы делали раньше. Только с большей пользой для народа. Ломать буржуинские коды. Справитесь?

– Я постараюсь.

– Вы уж постарайтесь, а то на Севере зимы холодные, а телогрейки худые, – напомнил я и тут же пожалел о том, что сказал.

– Хорошо, хорошо. Я сделаю все, что в моих силах. Я сделаю…

Похоже, с шоковой педагогикой пора заканчивать, пока я взамен грамотного «взломщика» не получил ни на что не способного истерика.

– Ладно, работайте и ни о чем таком не думайте. Не будет больше в вашей биографии тюрьмы. При любом исходе не будет. Вы свое отсидели. Амнистия! Александр Анатольевич, давайте первый телефон.

Запрос – отказ.