Игра на вылет – 4 книга

Охрана? Этим Президент доверяет. Жизнь доверяет, значит, и все прочее. Он доверяет. А я не могу. Охрана – первое, подходы к чему будут блокированы заговорщиками. Это если они сами в измене не участвуют. Охрана – лакомый кусочек для любых бунтовщиков. Уверен: сидит среди телохранителей пара‑тройка если не прямых перевертышей, то осведомителей точно!

Помощники? Среднее звено власти. Достаточно высоко сидят, чтобы быть вхожими в президентские покои, но недостаточно, чтобы надеяться обжить их на правах Хозяина. Ценят недавно приобретенное благополучие своих кресел. Сочувствуют Первому, благодаря которому в эти кресла уселись. Но не настолько, чтобы бросаться в открытую свару. Однако понимают, что со сменой Хозяина грядет перетряска кресел – Новый придет со своим окружением, безжалостной метлой вычищая старую команду. Можно ждать от них помощи? Наверное. По крайней мере чинить активных препятствий они не будут, может так статься, что и нужную весточку по назначению переправят. Могут среди них встретиться заговорщики? Конечно. Но не много. Слишком низкого полета птички. Слишком мало от них зависит, чтобы широко вовлекать их в интригу заговора.

Значит, помощники?

Я определил цель, оставалось найти средства. К помощнику, хоть он и пониже Президента свдит, с улицы не войдешь и за здорово живешь помощи не попросишь. У помощников своих помощников, что посетителей и почту сепарируют, пруд пруди. Если по всем ходить – жизни не хватит. Кроме того, их не могут оставить без самого пристального внимания заговорщики.

Проще всего было бы подключиться к правительственной связи. Труда это не составит. При всей ограниченности «вертушек» их все же не так мало” чтобы к какой‑нибудь не прорваться. Но боюсь, как только помощник поднимет трубку правительственного аппарата, к параллельным наушникам прилипнут еще несколько непраздно любопытствующих ушей.

Поговаривают, есть еще какая‑то внутренняя, или, как ее еще называют, ближняя, связь. Наследие былых времен, когда чем больше аппаратов было установлено в кабинете, тем чиновное считался его Хозяин. Соединяет она только несколько десятков телефонов в двух‑трех зданиях и используется редко, если вообще используется. Ее бы и можно было задействовать для моих целей.

Обращаться к ныне действующим телефонистам с просьбой посодействовать в подключении к одной из правительственных линий я не мог. Все они, если не носили погоны Безопасности, давали подписки о неразглашении и обязаны были докладывать по инстанции о любых не укладывающихся в рамки семейных контактах. Лишние тревоги мнэ были ни к чему. Другое дело – заслуженные пенсионеры. Расписки они тоже давали, но те расписки и те страхи были вчера, а склероз – сегодня. Возможно, они подзабыли, что следует за разглашение государственной тайны. К тому же пятнадцатилетний приговор, когда жить осталось от силы три‑четыре года, устрашает мало.

– Здравствуйте, я старший научный сотрудник музея военной связи, – представлялся я, демонстрируя изобретенное мной накануне удостоверение. Хорошо, что меня в свое время научили с помощью куска резины, чернил и клея рисовать любые, вплоть до гербовых, печати. Уроки пошли впрок.

Ветераны рассматривали мои надетые для пущей убедительности подполковничьи погоны, мою обаятельную улыбку, мой недвусмысленно раздутый портфель.

– Хотим вас поздравить с днем изобретения военно‑полевого коммутатора, – говорил я, вытаскивая из портфеля бутылку коньяка и набор закуски. – Музей наш небольшой, закрытый, не очень богатый, но ветеранов связи мы стараемся не забывать. Вот прошу получить и расписаться.

– Ой, спасибо! Спасибо! Значит, не забываете?

– Не забываем.

– Так, может, чайку, – суетился растроганный ветеран, – может, по случаю праздника…

– Не могу. Извините, не могу. Мне еще несколько человек обойти надо. Поздравить от лица, так сказать, командования…

– Ну на секундочку!

– Ну разве что на секундочку!

Секундочка обычно растягивалась на часок, а то и на два. Размякший от коньячка и внимания ветеран, пытаясь удержать внимание нежданного гостя, пускался в воспоминания о своих трудовых подвигах. А подвиги эти по большей части были на ниве восстановления правительственной связи. А правительственная связь вела в одноименные кабинеты.

– Скажу вам по секрету, как своему, как связист – связисту, однажды я устанавливал связь самому… Ну, вы меня понимаете. Я несу аппарат и вижу… Его…

– Интересно, а какой марки аппарат вы ставили? – направлял я беседу в интересное мне русло. – Мы сейчас как раз готовим экспозицию…

Постепенно я становился специалистом по истории отечественной правительственной телефонизации. Я узнал марки десятков аппаратов, коммутаторов, коробок, кабелей. Я узнал места подводов и залегания этих самых кабелей. Зря ветераны вдавались в такие подробности. Кабельные магистрали – не телефонные микрофоны, они с течением времени не устаревают, они действуют и поныне.

– Спасибо, – говорил я, прощаясь. – Вы поразили меня своей осведомленностью. Мы обязательно используем ваши воспоминания в готовящейся к изданию исторической энциклопедии военного связиста.