Игра на вылет – 4 книга

Но меня не слушали, отделываясь вежливыми по форме, но безразличными по содержанию отговорками вроде: «Бывает дед. Извини, дед, не до тебя».

И слава Богу, что не слушали! И слава Богу, что не до меня! Интересный бы вышел конфуз, надумай торопящиеся к магазину топтуны посочувствовать зашибленному дверями дедушке.

А раз мое стариковское горе никого не затронуло, ни в ком не вызвало сострадания, раз всем было на меня наплевать, мне пришлось шаркать дальше, к ближайшей арке, за которой был мой двор и мой подъезд.

А все почему? Потому, что плохо воспитывали молодежь в детстве. Не приучили к уважительному отношению к пусть даже напяленным на скорую руку сединам. Ведь сколько раз и дома, и в школе внушали – не проходите мимо стариков, обращайте на них внимание. Так нет, все как об стенку горох! Вот теперь пусть на себя пеняют.

В общем, не признали меня сыскари. И не должны были. И дело даже не в парике, не в очках, не в гриме, не в вывернутом, поменявшем свой фасон, цвет и человеческий облик плаще. Дело в перевоплощении. В актерском, если хотите, мастерстве. В том, как я, согнувшись в три погибели и сразу потеряв четверть роста, шел. Как, специфически поджевывая губами, проговаривал слова. Как наклонял голову. Как смотрел. Как дышал. Как поправлял очки.

Дело в образе.

В подавляющем большинстве случаев мы узнаем человека не по внешнему облику, а по манере поведения, движениям, жестикуляции. Вот их‑то, а не цвет волос я сменил в корне. Я мог оставаться в своих волосах, со своим лицом, я мог быть голым, и все равно я стал бы другим. Этому, в долю секунды преображению из одного человека в другого, нас учили. Не так, как студентов театральных училищ. Так, как разведчиков. То есть много доходчивей. И совсем с другими мотивациями. Мы не премьеры, нам всеобщее поклонение, аплодисменты, переходящие в овации и обмороки поклонниц в первыл рядах, не нужны. Нам нужен тихий, незаметный – вот именно незаметный – успех. На звание народных мы не претендуем. Нам хотя бы на звание живых наиграть.

В первом же подъезде я зашел в лифт и, отправив его на верхний, чтобы подольше ехать, этаж, второй раз сменил облик. Личину деда я сбросил. Оставаться в ней дольше было небезопасно. Еще десяток‑другой минут, и спохватившиеся топтуны, не нашедшие растворившийся в воздухе объект, вспомнят о неприметном, буквально вывалившемся им под ноги старичке. Вспомнят и перероют все окрестности в его поиске. Пора старичку на покой. Для его же и заодно моей пользы.

Образ умер! Да здравствует образ!

Виляя бедрами в полутемном пространстве лифтовой кабины, я натягивал на ноги колготки. Женские. И еще надевал туфли. На высоком каблуке. А что же мне, на низком, как какой‑нибудь беспородной Золушке‑замарашке, ходить? Извините. В моем, не хочу вдаваться в излишние подробности, возрасте женщина должна следить за собой вдвое тщательнее, чем в молодости. В моем без уточнения, возрасте в каких‑нибудь там рваных кроссовках на голую ногу не походишь. Только каблуки, только первоклассная, индивидуального пошива одежда. Никакой вульгарщины, никакого псевдомолодежного стиля. Вкус, изысканность, самоуважение, граничащие с самовлюбленностью. Такой должна быть моего – и хватит об этом! – возраста женщина.

По крайней мере я так считаю. Я‑от роду мужского пола, Резидент. Заявляю это со всей возможной ответственностью. Хотя бы потому, что кремов, тушей, помад и прочей косметики я в свое курсантское время извел поболе, чем самая фанатичная модница. И платьев, и обуви перемерил, что другой в самых смелых мечтах не пригрезится. И у зеркала повертелся. И задом под присмотром специальных инструкторов по пластике повилял.

И еще в женском облике такое повыделывал, что женщине и в голову прийти не может. Например, в колготках через колючую проволоку переползал, да так умеючи, чтобы не дай Бог их не разодрать, в вечернем наряде, под шею юбку скатав, с идущего полным ходом поезда прыгал, каблуками‑гвоздиками глаза условного противника вышибал. При всем при этом сохраняя истинно женский шарм и очарование.

Так что я понимаю в стиле, моде, прическах, походках, макияже и прочих женских штучках‑дрючках много больше, чем самые утонченные дамы полусвета. Потому что мне иначе нельзя. Потому что у нас с женским полом цели разные. Диаметрально. Женщине, пусть она даже трижды дурнушка, интересно обратить на себя внимание – что ползадачи. А нам, под женщин работающих, это более чем ни к чему. Что уже целая задача. Для нас чрезмерная заинтересованность тем, что скрывается за отворотом платья, может обернугься провалом, к примеру, надумай туда настойчивый ухажер руку запустить.