Мастер взрывного дела – 5

– Черт с тобой. Прячься. Жрать захочешь, все равно выйдешь. А я пока ванну приму…

Митрофан Семенович встал, снял с зеркальной полки, висящей на стене, шампунь, мыло и мочалку. И снял полку. За полкой были кирпичи. Не кафель. А именно кирпичи.

– 0‑ох! Горячо! Как же это я не рассчитал, – сам себя упрекнул Митрофан Семенович и снова крикнул: – Машка! Ну иди сюда, Машка! Ну смотри, чего я тебе дам.

И вытащил первый кирпич. Потом он дурным голосом напевал популярные эстрадные песни. И одновременно вытаскивал второй и третий кирпичи.

Потом ругал Машку. И вытащил еще два кирпича.

Потом плескал рукой в воде, другой вытягивая ц бесшумно складывая на пол другие кирпичи.

Наконец образовался вполне приличный, в который легко мог пролезть взрослый человек, лаз в соседнюю квартиру.

Митрофан Семенович закрыл краны, громко по‑шуршал полотенцем о совершенно сухие волосы и прошел в комнату.

– Ах вот она где! – радостно заорал он, вставляя в переносной магнитофон кассету. – Спряталась! Думала, я тебя не найду. Ну иди сюда. Иди, милая…

И включил магнитофон.

– Мур‑р‑р‑ррр, – сказал магнитофон.

– Больше не будешь от меня бегать? Не будешь шататься? – сказал магнитофон. – А то обижусь и перестану тебя кормить…

Магнитофон был не простой. Магнитофон был очень хороший, который не искажал тембры голосов и звуков. За этот магнитофон пришлось заплатить больше чем за иной навороченный музыкальный центр. И еще за то, чтобы всунуть его в обшарпанный, ширпотребовский корпус.

– Ну вот, видишь. Видишь, как хорошо, когда не упрямишься. И тебе хорошо, и мне…

– Мур‑р‑р‑ррр…

– Я вот тебе сейчас из ванной гостинчик принесу, – пообещал отходчивый на проказы братьев наших меньших хозяин.

И пошел в ванную комнату.

Там Митрофан Семенович встал на колени и акуратно вполз в образовавшийся лаз. И оказался в соседней квартире.

– А‑а! Видала! – радостно сказал магнитофон голосом отсутствующего Митрофана Семеновича. – Видала, какой мосол я тебе принес! Какой здоровенный мосол.

– Ур‑р‑ррр – зарычала в магнитофоне увидевшая кусок мяса Машка.

– То‑то. А в следующий раз, если ты будешь снова прятаться, я тебе ничего не дам. Так и знай. Совсем ничего не дам. Бездомным кошкам скормлю, которые не прячутся. Да они за такой кусок мяса не то, что некототорые…

– Маразм. Совершенный маразм! И занудство! – сказал начальник охраны Президента, досадливо отбрасывая наушники. – Это какой‑то абсолютный маразм! И дерьмо! Полное дерьмо! Я бы на месте его кошки сожрал не мосол, а его!

– Будете дальше слушать? – поинтересовался командир группы наблюдения.

– Что слушать?

– Ну вот это.

– Это – сам слушай. С меня историй про Машку хватит! Во где мне его передача – «в мире его животных»!

– Так, может…

– Что! Только попробуй! Только попробуй отключить! Не для того я туда вбабахал чуть не весь резервный запас микрофонов. За которые, между прочим, налогоплательщик… Слушай! Каждую секунду слушай! И если вдруг чего‑то не услышишь, я тебе голову от погон оторву…

Эта квартира была не простой квартирой. Эта квартира была с двойным дном. Как тот ящик фокусника, откуда он то вытаскивает, то вновь прячет голубей и кроликов.

Эта, первая, квартира, в которой проживал и был прописан Сидорчук Митрофан Семенович, соединялась с точно такой же соседней двухкомнатной квартирой, но только имеющей выход в другой подъезд.

Эти квартиры были приобретены одновременно. Одна на Сидорчука, вторая не суть важно на кого. В первой проживал Сидорчук. Во второй не проживал никто. Вернее, захаживали иногда благообразного вида старичок или его взрослый внук, которые рассказывали случайно встретившимся с ними соседям, что со дня на день собираются переехать в приобретенную жилплощадь, да все никак не соберутся.

Поэтому квартира пока пустовала.

В непонятно чьей квартире Митрофан Семенович вставал на ноги, проходил в комнату и быстро переодевался. В благообразного старичка. Или его внука. На этот раз во внука.

Он напяливал на себя «адидасовский» спортивный костюм, надевал «адидасовские» кроссовки и черную кожаную куртку с металлическими заклепками. Подбородок, щеки и рот, чтобы спрятать свой возраст, заклеивал бородой и усами. Поверх своих волос насаживал парик, изображавший давно не мытую и нечесаную шевелюру. На плечо взгромождал здоровенный муз‑центр. И еще распрямлялся, выпячивал грудные мышцы и приобретал совершенно другую, никак не ассоциирующуюся с затюканным жизнью Митрофаном Семеновичем походку.

Потом забрасывал в рот сразу пять подушечек «Орбит» без сахара и, шумно чавкая и врубая на полную мощность музцентр, выходил на улицу.

Он не прятался. Потому что чем меньше он прятался, тем меньше его замечали.

– Хай! Чувиха! – орал он первой встретившейся ему на дороге четырнадцатилетней, еще детского вида, прохожей. – Потрясемся под музон?