“Практическое пособие по охоте за счастьем”

Испытал это на себе.

Однажды, чуть не в детстве, приспичило мне поговорить с представителями ученого мира на предмет их участия в одной из наших экспедиций. И проник я по этому поводу в один очень значимый НИИ. Сунулся в первый попавшийся на пути кабинет, откуда меня вышвырнули чуть не пинками.

«Вот! — подумал я. — Какие люди! Какие большие люди, раз меня под зад коленкой.

И как повезло мне, что я с ними соприкоснулся!»

В другом кабинете меня послали обратно к маме.

Отчего я был почти на седьмом небе.

Но тут в коридоре пробегал какой-то невзрачный мужичок и, увидев меня, остановился.

— Ты что здесь бродишь?

— Так я…

— Тогда пошли ко мне. Пошли, пошли.

Пошли.

Минут сорок он очень оживленно болтал со мной о жизни. Вернее, болтал я, а он слушал и задавал наводящие вопросы.

«Странный какой-то дядька, — изводился я. — Скорее всего полный никто. Слесарь или даже дворник. А иначе зачем бы он со мной разговаривал?!» Такая рабская логика! Я уходил от него с чувством облегчения, мечтая успеть сунуться еще куда-нибудь, откуда меня пошлют, а в идеале — дадут в зубы.

Потом, когда я назвал фамилию человека, с которым разговаривал, мои знакомые ахали и садились где стояли. Он был не дворником, он был директором того НИИ и вообще очень известной в стране фигурой.

Ну не мог я допустить, что такой человек может со мной так запросто беседовать! Тогда не мог допустить. Потом — мог. И понял, что меня обокрали! Он — обокрал! Что, беседуя со мной, что-то с меня поимел. Немного, многому было взяться неоткуда, но хоть что-то, хоть какую-то пищу для ума. А я ничего.

Потому что не общался, потому что приобщался.

Я — проиграл.

Он — выиграл.

В общении со мной выиграл.

И ведь что интересно, в детстве никаких комплексов и барьеров у нас нет. Вообще нет! Ну вспомните себя. Могли вы к кому-нибудь не подойти, если хотели подойти?

Однажды я наблюдал занятную сценку. В троллейбусе, в котором я не помню куда ехал. Там же ехала семья, одетая сплошь в дубленки, — папа в дубленке, мама в дубленке и их лет пяти сын тоже в дубленке. По индивидуальному заказу сшитой, по нему сшитой! Как они попали в переполненный троллейбус, я не знаю. Наверное, «Мерседес» сломался.

И вот стоим мы, тут — я, там — они, и вдруг на следующей остановке в троллейбус забирается другой мальчик, тоже лет пяти-шести. Только совсем другой мальчик — в драной фуфайке, из которой во все стороны вата торчит, и грязный… как будто его от одной остановки до другой по лужам катили.

Я не знаю, кто из них, мальчик в дубленке или мальчик в фуфайке, первым заговорил. И не знаю, как заговорил. Возможно, спросил:

— Ты куда едешь?..

Или сказал:

— А у меня есть живая черепаха…

И все, и вот уже они общаются, о чем-то хохочут, чем-то интересуются. И им хорошо. Друг с другом хорошо. И никаких барьеров, хотя на одном дубленка, а на другом фуфайка. И никаких «ты не моего круга…».

Куда это девается?! Почему потом мы стремительно деградируем? Почему с возрастом у нас становится все сложно, трудно и плохо. Плохо оттого, что мы лишаем себя главной роскоши жизни, лишаем себя простоты общения.

Ну почему?!

Ах ну да, потому, что хотим что-то урвать, или кого-то подставить, или жестоко комплексуем по поводу происхождения, положения, ума, внешнего вида…

И еще потому, что, не сумев найти себе достойного применения, начинаем искать недостойные.

Человек такая машина, которая имеет огромный запас мощности. Мы можем не спать сутками, не есть неделями, не отдыхать месяцами и работать, работать, работать. Я это точно знаю, я эти силы видел в действии, когда мы с моими друзьями тащили через Каракумы велосипеды, когда трое суток практически беспрерывно толкали и таскали по голой земле выброшенный на отмель баркас на берегу Баренцева моря, когда без спальников и теплой одежды неделю кряду ночевали в снежных сугробах.

У человека гигантский запас сил, который можно сравнить… ну если только с энергией десятка атомных электростанций… Невероятный запас! Который используется на одну сотую расчетной мощности. Который никак не используется.

Отчего мы начинаем перегреваться, как паровой котел, под которым развели огонь. И начинаем кипеть. И если излишки пара не стравить, взорвемся, к чертовой матери.

И мы начинаем усложнять себе жизнь. Начинаем создавать искусственные преграды, которые ценой неимоверных усилий начинаем преодолевать. Игра такая — вначале препятствий нагородить, а потом их растаскивать, чтобы тут же новые нагородить.